Трус и воля - Юрий Аленко

Первую сессию сдал на пятерки. Ведь нам предстояло переводиться на дневное, а с тройками перевестись невозможно.

Неудачная история с Валерией осложняла жизнь, конечно, но учебы не коснулась. Мы были в одном ВУЗе. Факультеты разные, и мне все казалось, что она где-то рядом, и неловко от того, что ее не замечаю.

Вторая сессия сдана с успехом. Летом укатил на Черное море, где был с Володей – двоюродным братом – с недельку, а потом решил съездить к деду в станицу Марьинскую на Ставрополье. Дедушка Семен обрадовался. Хотя я был молодой здоровый остолоп, он не позволял делать что-либо, кроме как рвать малину или съездить на велосипеде за хлебом. Хлеб там белый, вкуснющий. А яблоки страшно дешевые, их отдавали перекупщикам почти даром, ведро – за десяток-другой копеек.

Станица Марьинская в полусотне километров от Пятигорска. Регулярно курсирующий автобус позволял совершать наезды. В ясную погоду Эльбрус в Пятигорске виден розовой дельтой на горизонте. Все города края в пределах досягаемости, билеты продавались за копейки, и можно было в один день оказаться и в Минводах, и в Кисловодске.

Осенью снова Политехнический. Сессия сдалась на отлично. Наступила пора каникул. В Новый год абсолютно нечего делать, и я стал ходить в кинотеатр. Во всех кинотеатрах показывали одну и ту же кинокартину, не надо было далеко ехать, потому что кинотеатр «Спутник» рядом с бывшей школой, всего в пяти остановках на автобусе.

Тогда студенческая карточка на все виды транспорта стоила три рубля. Она всегда была в кармане, давая свободу перемещаться в любой район города.

Поехал к Володарскому мосту, а в кинотеатрах шел замечательный фильм «Я вас любил… или сочинение на вольную тему». Светлый такой фильм. Но я не собирался смотреть его второй раз.

Скучно дома. Кино что ли посмотреть? Поехал к «Спутнику», а там та же картина: «Я вас любил… или сочинение на вольную тему». Ладно! Что делать? Взял билет, благо билет по 25 копеек, и пошел второй раз.

Смотрел вполглаза. Потом стал следить за музыкальным развитием действия. И этот фильм стал надолго светочем, почти наркотиком. Довлело и то обстоятельство, что Валерия была музыкантшей, любит классику, Баха. Как-то все не доходило до посещения филармонии или Капеллы – честно признаться, лень и боязно. А в кино – чудная музыка балетов Петра Ильича!

Гостиный двор, не чета нынешнему, был в конце 60-х демократичен, доступен и прост. На углу Невского и Перинной на первом этаже отдел грампластинок. В нем подолгу продавались одни и те же, но, как вскоре для меня выяснилось, все-таки шедевры.

Сумок через плечо не встречалось, так что по городу передвигался, имея в руке портфель достаточно вместительный для учебников и тетрадок – места хватало и пластинкам. Захожу как-то раз в Гостиный двор, и нахожу этот музыкальный клондайк. С тех пор тот рубль, который определялся на обед, уходил на покупку пластинок.

Проигрывателя дома нет, только магнитофон, купленный мамой в подарок за окончание первого курса. И я ходил через дорогу в квартиру двоюродного брата Миши – он давал мне ключи, там была радиола, и можно слушать музыку, находясь в одиночестве!

Первой пластинкой оказалась с подборкой сцен из балета «Спящая красавица».

В нотном магазине рядом с Домом книги можно купить из собрания сочинений Петра Ильича Чайковского любую книгу. Чайковский был блестящим музыкальным критиком. Я стал читать из того собрания. У Чайковского часто встречались похвальные отзывы о музыке Вольфганга Моцарта.

Правда, в моей коллекции ко времени приобретения альбома с тремя пластинками симфоний Моцарта была уже Первая симфония Петра Ильича. До сих пор не нашел ничего столь чарующего!

А вот симфонии Вольфганга Теодора Амадея Моцарта были все на одно лицо! Как так? Чайковский ими восторгается, а у меня вызывают недоумение?

И я стал слушать одну и ту же симфонию подряд два, три, четыре раза. И… влюбился! Нет, теперь невозможно спутать 25-ю соль-минорную симфонию с такой же 40-й!

Я курсировал по Ленинграду, и вот у Гостиного двора на остановке троллейбуса увидел Виолетту Хуснулову. Исполнительницу главной роли в магическом фильме «Я вас любил». Виолетта стояла в компании с одной девушкой. Направлялись, как выяснилось, к Московскому вокзалу.

Кто не смотрел фильма «Я вас любил… или сочинение на вольную тему», много потерял! Рекомендую! Хоть фильм отнесен к разряду для детей и юношества, лично на меня фильм оказывает действие магическое!

Виолетта снималась еще в одном фильме той поры, он о Мариусе Петипа и называется «Третья молодость». У девочки пронзительно синие глаза. Конечно, у каждого свой эталон красоты, но для меня она именно пронзительно красива.

Увязался следом, и скоро мы с Виолеттой ехали в электричке, она жила рядом со станцией Фарфоровский пост. Дом был в каких-то четырех километрах от моего, правда, по прямой. Виолетта всю дорогу старалась избавиться от моего присутствия. Но я таки проводил ее до дверей дома.

Ухаживание за балериной – дело непростое. У меня так и не получилось. Хотя в то время на несколько месяцев я, наверное, стал достопримечательностью улицы Зодчего Росси, помногу часов подпирая стену, держа в руках цветы или пластинки.

Впрочем, вскоре не нужно было занимать руки, потому что о моем существовании узнала одна из педагогов училища. Вера Леонтьевна через вахтершу предложила мне передавать Виолетте цветы и пластинки. И за несколько месяцев я перетаскал их множество.

Иногда Виолетта появлялась в компании со своими друзьями. Я увязывался за ними, ловя глазами чудесный профиль молоденькой балерины. А к моменту, когда мне предстояло сдавать экзамен по математике, у них ожидался выпускной спектакль в Мариинке.

Накануне того дня мой двоюродный брат Володя дал 8 рублей. Это были довольно большие деньги. Почему Володя дал их, так и осталось неясным. Но мне пришло в голову, что смогу купить гвоздики для Виолетты.

Утром я отправился на экзамен. Экзамен сложный, многие его не сдали, а я был, вроде бы, и готов, но казалось, что мое место у Кировского театра, у Мариинки, что я опаздываю. Поэтому подошел к нашему преподавателю Овчинникову, вернул ему билет с вопросами и сказал: «Олег Николаевич! Мне нужно идти, я не могу сейчас сдавать экзамен». Он сказал: «Но вам придется пересдавать его осенью!» – «Да, конечно», – прошамкал я и устремился прочь.

Накупив гвоздик, наконец, оказался у вожделенного театра. Спектакль начинался вечером, и я все время до начала прошатался около. Наконец, когда стало ясно, что все участники выпускного спектакля уже внутри театра, я просто отнес цветы и попросил администратора передать Хуснуловой.

Стояла чудная солнечная погода, конец июня, пора белых ночей. И такая прозрачная ночь уже стала опускаться на Ленинград, когда ватага учеников Вагановского училища высыпала на площадь перед Кировским театром. У Виолетты в руках была часть моих гвоздик, очевидно, остальными цветами она поделилась с подружками. От их группы отделился статный парень, он подошел ко мне, назвался Валерой и сказал, чтоб я не волновался, что здесь у Виолетты только друзья, и что сейчас они намерены идти пьянствовать в общежитие училища. Меня не приглашали, и там мы и расстались, как оказалось, до конца осени.

Разумеется, к той белой ночи я знал уже и музыку Рахманинова, и музыку Римского-Корсакова, Брамса, а вот Баха было пока в коллекции совсем немного. Дни проходили в ожидании сладких моментов свидания с радиолой. Мама купила и радиолу, когда узнала об увлечении музыкой.

По утрам просыпался пораньше, часов в 5, а когда и в 3 уже был на ногах. Включал радиолу и слушал музыку. Уровень звука ставил на минимум, чтоб никому не мешать!

Потом шел на работу, оттуда – в институт, и снова – к радиоле. Слушал музыку до первого, а когда и до второго и третьего часа ночи. Так проходили дни, проходили недели, так прошло несколько месяцев. И я, не испытывая дефицита сна, был совершенно счастлив! Голову каждую минуту полнили волшебные звуки. Когда это были не звуки воспроизводимой с пластинок музыки, звучала музыка своя, приводя в совершенный восторг!

И я задумал стать композитором.

Недолгие колебания, и я направил стопы в ленинградскую консерваторию. Выслушал один из проректоров. Я просил принять меня в консерваторию. Передо мной стоял пожилой мужчина одного роста со мной (лет сорока, на самом деле, но в моем тогда юном возрасте сорок лет представлялись почти старостью). Он выслушал слезную просьбу и указал на стоящий в кабинете рояль, предложив сыграть.